Токсичное наследство
Если сжечь все угольные активы покойного олигарха, загрязнение от них сравнится с выбросами всей страны за год
В ходе дележа вдову миллиардера Дмитрия Босова признали иноагентом. Если сжечь все угольные активы покойного олигарха, загрязнение от них сравнится с выбросами всей страны за год. Но волнует ли это наследников и российские власти?
Весной 2020 года имя Дмитрия Босова прогремело сразу в двух контекстах. Сначала бизнесмен впервые вошёл в список Forbes как долларовый миллиардер с состоянием $1,1 млрд и занял там 86 место. Спустя всего несколько недель, 6 мая, стало известно о его смерти. С этого момента история его угольной империи превратилась в череду сделок, судебных споров и корпоративных конфликтов.
Войдя в список Forbes, Дмитрий Босов вышел из него с наградным пистолетом Glock 19 в руке, выстрелом из которого, якобы, он и покончил с собой.
Что сразу же показалось многим странным — ни в личной жизни, ни в бизнесе явных проблем у него не наблюдалось. Казалось, что даже напротив. Увеличивались не только его капиталы, но вместе с ними и связи.
При жизни Дмитрий Босов был приближен к власти. В том числе и буквально приближен. На Рублёвке жил в огромном особняке рядом с усадьбой фонда ДАР и корпоративным посёлком руководителей ФСО. По данным «Новой газеты», на том самом бизнес-джете, который бизнесмен использовал в своих личных целях, летал, например, со своей семьей полный тезка Михаила Мишустина, когда тот еще возглавлял Федеральную налоговую службу. А дочь тогдашнего министра обороны Сергея Шойгу создала компанию «Арктик Логистик», вошедшую в холдинг Босова. Причем, номер телефона «Арктик Логистик» совпадал с номером не только босовского «Востокугля», но и Рабочей группы «Развитие Арктики и Северного морского пути» Экспертного совета при Правительстве РФ.
То есть, свое внимание к ресурсам Арктики (и бизнесу Дмитрия Босова) власть начала демонстрировать еще лет десять назад. И, разумеется, отдавать их в непроверенные руки после случившегося так кстати самоубийства не собиралась.
Вдову миллиардера Катерину Босову даже объявили иностранным агентом, что стало дополнительной причиной ее исчезновения из числа претендентов на такое не только дорогостоящее, но и стратегически важное наследство.
После смерти Босова борьба за его активы развернулась сразу в нескольких регионах.
В Арктике, на Таймыре, спорными оказались угольные лицензии и проекты «Арктической горной компании». На Дальнем Востоке, в Приморье и Амурской области решалась судьба порта Вера и Огоджинского месторождения. А в Ненецком автономном округе под вопросом оказалось будущее проекта «Печора СПГ». Раздел империи охватил всю географию интересов Босова — от Карского моря до побережья Тихого океана.
Новые собственники
Арктическая горная компания (АГК) стала первым центром притяжения интересов. Компания владела лицензиями на добычу и геологоразведку угля на Таймыре и входила в число ключевых активов «Востокугля». Привлекательность актива заключалась в сочетании лицензий на разработку месторождений в Арктике и доступа к прибрежной инфраструктуре: АГК арендовала у Диксона участок для строительства угольного терминала «Чайка», где планировалось обустроить причал для приёма грузов и обеспечить экспортные маршруты.
После смерти Босова начались переговоры о продаже. В 2021 году предприниматель Роман Троценко публично называл сумму сделки за 50% АГК — около $100 млн. Но заключение зависело от урегулирования давнего конфликта с совладельцем Александром Исаевым. В ход пошли иски: кипрская Isova Investments (через неё «Аллтек» — одна из структур Босова, через которую он осуществлял контроль за другими компаниями) и сама компания подали в суд на Исаева и бывшего гендиректора Вадима Бугаева. Сумма иска совпала с предыдущим штрафом Росприроднадзора — 600,5 млн рублей.
К этому моменту у компании уже была история с претензиями государства. В 2017 году Росприроднадзор зафиксировал нарушения на Малолемберовском месторождении: отвалы вскрыши перекрывали почву, фиксировались разливы нефтепродуктов. Штраф составил 274,5 млн рублей. В 2019-м последовало новое взыскание — за нарушение условий лицензии.
Несмотря на накопленные претензии, к марту 2021 года акционеры урегулировали споры, иски были отозваны, а в мае сделка с Троценко была закрыта. Теперь АГК входит в орбиту его «Северной звезды», которая осваивает Сырадасайское месторождение угля — всего в 110 километрах от посёлка Диксон. «Северная звезда» — часть группы «Русская энергия», объединяющей проекты миллиардера Романа Троценко.
Но компания не ушла из поля зрения надзорных органов. Западно-Сибирская транспортная прокуратура оспаривает аренду участка возле мыса Чайка, где АГК строит угольный терминал. По данным прокуратуры, арендованная земля пересекается с федеральной собственностью вдоль береговой линии Карского моря. По итогам торгов компания передала участок администрации Диксона, но иск был подан и к самой администрации. Власти посёлка, напротив, заявляют, что участок был образован законно для нужд порта.
Вместе с АГК структуры Троценко получили и другие угольные активы на Таймыре — Полярную горнорудную компанию и «Востокуголь Диксон».
Другим крупным блоком активов Босова были порт Вера в Приморье и Огоджинский угольный проект в Амурской области. Летом 2020 года наследники продали свои доли — по 50% — за 10 млрд рублей структурам, которые уже владели второй половиной. Покупателями стали «Порт Вера Холдинг» и «Огоджа», среди акционеров которых есть «Ростех». Консолидация позволила объявить о новой стратегии развития проектов. Сделка проходила с согласия всех наследников, что подтвердил один из сыновей Босова.
Однако до этого сделки сопровождались острым конфликтом. В августе 2020 года «Ростех» и партнёры потребовали от «Востокугля» реализовать call-опционы и передать им дополнительные доли по номинальной стоимости — всего за 3,34 тыс. рублей. Основанием называлась смена контроля: смерть Босова и вынужденный уход Александра Исаева, владевшего половиной «Востокугля». Аналогичные требования были предъявлены по проекту «Огоджа». «Востокуголь» спорил в судах, но к концу 2020 года стороны вели переговоры о мировом соглашении. В итоге все претензии были сняты, иски отозваны, а сделки доведены до конца.
Позднее оба актива оказались в руках бизнесмена Альберта Авдоляна. Его структура «А-Проперти» ещё в 2019 году заявляла о планах создать на Дальнем Востоке промышленный кластер: объединить ЯТЭК, Эльгинское месторождение, порт Вера и Огоджинский проект.
Формально схема так и не была объяснена, но в конечном счёте порт и угольный проект действительно перешли к Авдоляну.
С приходом нового собственника вскрылись старые проблемы. В Приморье жители давно жаловались на порт Вера: прокуратура фиксировала загрязнение угольной пылью, отсутствие защитных экранов и укрытий на складах. Пыль покрывала побережье и попадала в воду. Проверки заканчивались штрафами в сотни тысяч рублей, что несоизмеримо с масштабом проблемы. В Амурской области строительство дороги от месторождения Огоджа к БАМу вызывало протесты экологов: трассу проложили через Гербиканский заказник, где обитают редкие виды. В 2018 году статус заказника изменили «в интересах» угольной компании Босова. Экологи и местные активисты утверждали, что якобы работы тогда велись структурами Босова без завершенной экологической экспертизы и даже при судебных запретах. Тем не менее в мае 2025 года первая очередь дороги была завершена.
Ещё один актив Босова — проект «Печора СПГ» в Ненецком округе. После смерти бизнесмена его купил бывший депутат Госдумы Виталий Южилин и партнёры, сделка оценивалась примерно в $100 млн. Роснефть к этому моменту уже вышла из проекта, сочтя его бесперспективным. Новые владельцы обещали амбициозный старт: к 2025 году построить метаноловый завод мощностью 1,7 млн тонн, выйти на добычу 2 млрд кубометров газа в год и провести газопровод до Баренцева моря. К 2027 году планировалось удвоить добычу и построить вторую очередь завода, а общий объем инвестиций оценивался в 200 млрд рублей.
Реальность оказалась иной.
К августу 2025 года ни один из ключевых этапов реализован не был. Ни завода, ни газопровода, ни добычи в заявленных объемах. Проект остается на стадии экспертиз и поиска партнёров. Новый срок запуска первой очереди перенесён на 2029 год.
Жители Ненецкого округа встретили планы по строительству метанольного завода у Кумжи с настороженностью. 30 мая 2022 года состоялись дистанционные общественные слушания, посвященные проекту, и в официальном протоколе было зафиксировано мнение общественности. В частности, движение «Защиты и развития НАО» подчеркнуло, что размещение завода компании «Русхим» не соответствует требованиям населения о минимальном воздействии на экосистему реки Печора.
Вне Арктики наследники Босова также избавились от ряда активов. В 2021 году структуры Альберта Авдоляна приобрели «Сибантрацит» — крупнейшего производителя антрацита. Спустя два года компания была перепродана «Башкирскому промышленному холдингу», позднее переименованному в «Сибкапитал». Ранее, по данным ЕГРЮЛ, контрольные доли принадлежали бывшему совладельцу инжиниринговой компании «Петон» Олегу Полякову и предпринимателю Ванику Ванунцу. Сегодня учредители скрыты в соответствии с ФЗ-129.
Смерть Дмитрия Босова положила конец его личной истории, но открыла череду корпоративных и юридических сюжетов. Его активы разделили между собой несколько крупных игроков. Одни проекты, как «Северная звезда», активно строятся и расширяются. Другие, как «Печора СПГ», буксуют и откладываются. А рядом неизменно тянутся экологические конфликты — от угольной пыли на побережье Приморья до угрозы, нависшей над рекой Печора.
Почему угольное наследие становится проблемой
Значительная часть активов Босова связана с углём. В сегодняшнем мире такое наследие, переданное новым владельцам, можно смело назвать токсичным.
Уголь — это наиболее разрушительный для климата вид ископаемого топлива: его сжигание выбрасывает больше всего углекислого газа (CO₂) на единицу произведённой энергии (примерно на четверть больше по сравнению с нефтью и почти вдвое больше по сравнению с ископаемым газом). Выбросы CO₂ от сжигания угля ответственны более чем за 0,3 °C из примерно 1 °C повышения средней глобальной температуры планеты с начала индустриальной революции.
Из-за этого продолжение добычи и сжигания угля несовместимо с удержанием роста глобальной температуры в рамках 1,5° C — цели Парижского соглашения, к которому присоединилась Россия.
Сжигание угля — это также значительный источник чёрного углерода, представляющего особую проблему для Арктики: оседая на снеге и льду, частички чёрного углерода делают их более тёмными, снижая отражательную способность Арктики. Это усиливает потепление и таяние льда.
По расчётам Международного энергетического агентства 2019 года, разработка новых угольных шахт или расширение существующих гарантированно сделает Парижскую температурную цель недостижимой. Чтобы нагревание планеты осталось в относительно безопасных пределах 1,5° C, около 90% мировых запасов угля должны остаться неразведенными.
По расчётам «Арктиды», если добыть и сжечь все балансовые запасы угля «Сибантрацита» (685 млн тонн), суммарные выбросы CO₂ составят 1,8 млрд тонн — это эквивалентно 90% годовых выбросов России.
А запасы каменного угля Сугодинско-Огоджинской угленосной площади могут привести к эмиссии 102 млн тонн CO₂ — это как годовые выбросы всего сельского хозяйства страны.
Помимо нагрузки на климат, сжигание угля загрязняет воздух, выделяя токсичные вещества: ртуть, диоксид серы, оксиды азота, твёрдые частицы, свинец и другие тяжёлые металлы. Последствия для здоровья могут включать астму, затруднённое дыхание, повреждения мозга, сердечно-сосудистые заболевания, рак, неврологические расстройств и преждевременную смерть. За примерами далеко ходить не нужно: проблемы «чёрного неба» в Красноярске и чёрных от угольной пыли подоконников в Мурманске существенно снижают качество жизни населения и не решаются годами.
Кроме того, сжигание угля в ТЭЦ образует техногенный отход — летучую золу, которая может загрязнять водные объекты. Она также содержит мелкодисперсные частицы, включая PM2.5. Они представляют особую экологическую опасность, так как могут оставаться глубоко в лёгких человека.
Среди других негативных воздействий — кислотный дренаж угольных шахт, уничтожение горных ручьёв и долин при добыче угля открытым способом со срезанием горных вершин, а также возможные конфликты за воду.
На климатических переговорах в 2021 году в Глазго, в которых принимала участие и Россия, страны мира договорились о поэтапном сокращении использования угля в целях сохранения климата. Хотя уголь остаётся крупнейшим источником электроэнергии, его доля в мировом производстве электроэнергии сегодня самая низкая с 1974 года. В развитых экономиках пик потребления угля был пройден в 2007 году, а в Китае и Индии — крупнейших мировых потребителях угля — возобновляемые источники энергии сегодня также начинают вытеснять уголь.
В коалицию The Powering Past Coal Alliance, работающую над ускорением перехода от угля к чистой энергетике, уже входит 180 национальных и региональных правительств, компаний и организаций. Лидеры финансового сектора заявляют, что сегодня «нет оснований» для финансирования новых угольных проектов, а Bloomberg запустил «обратный отсчёт» для угля, отслеживая мировой прогресс в закрытии угольных станций (Россия остаётся помечена на карте красным, поскольку продолжает строить новые угольные энергоблоки).
Эти тенденции говорят о средне- и долгосрочной экономической бесперспективности угольных активов.
Спустя пять лет после смерти Дмитрия Босова его угольная империя окончательно перестала быть единым целым и стала частью разных, порой конкурирующих, проектов. При этом за каждым из них тянутся следы прежних конфликтов и вопросов — и не только корпоративных, но и экологических. Бывают такие наследства, которые лучше всё-таки не получать.
Фото обложки: Евгений Разумный / Коммерсантъ
