RU
Этот материал — продолжение истории о тлеющем конфликте жителей чукотского поселка Беринговский и его окрестностей с австралийской угольной компанией Tigers Realm Coal и ее российской «дочкой» «Берингпромуголь». Совместно с Кедр.Медиа мы рассказываем, как прибыль от разрушения природы на юге Чукотки оседает в офшорах, карманах российских бизнесменов и чиновников.
Первую часть — репортаж из Беринговского, где угольщики контролируют даже поставки продуктов местным жителям, — читайте здесь.
Топливо, которое не греет
Все машины в Беринговском — внедорожники. Иначе никак, ведь Чукотка — «страна» без дорог.
«Про время в пути не спрашивают — плохая примета. Тут либо доехал, либо нет», — говорит Валерий. Мы с его собакой Милли едем из Беринговского в Алькатваам на трэколе — по-другому в распутицу через болотистую кочкообразную тундру до села не добраться. Проезжаем сквозь Зареченск — еще один поселок-призрак километрах в десяти от Беринговского. Это военный городок, каких на Чукотке немало. Раньше здесь был центр радиоэлектронной разведки, но в 2003 году воинскую часть расформировали.
Сворачиваем в тундру. Непонятно, как Валерий выбирает, в какую сторону ехать, — ни знаков, ни ориентиров, лишь кучи нерастаявшего снега, ямы, кусты и трава цвета ржавчины.
«Это моя работа, — смеясь, говорит он. — В конце концов куда-нибудь да приедем». Вспоминаю, как беринговцы подшучивали над алькатваамцами: «Им “Берингпромуголь” дорогу обещал. До сих пор ждут».
Через полтора часа на горизонте появляются первые крыши домов. Между Беринговским и Алькатваамом — около 20 км, но ехать их можно и 40 минут, и полдня. На въезде в село — свалка мусора. Тундра, будто новогодняя елка, усыпана разноцветными полиэтиленовыми пакетами и упаковками.
Алькатваам стоит на одноименной реке. В переводе с чукотского это название означает «река с углублениями». Мы застали село на смене погоды. Еще вчера тут было по-летнему солнечно, сегодня — моросящий дождь, пронизывающий ветер и густой туман, который под вечер опустится на плечи.
Говорят, Чукотка находится близко к богу — небо здесь ниже, чем на «материке», и это особенно чувствуется в Алькатвааме. Спускающийся с сопок туман сжимает пространство между небом и землей, а потом и вовсе «съедает» горизонт, оставляя от домов и гор лишь контуры.
Только Алькатвааму соседство с божественной силой не помогает — как бы ни мечтали сельчане о дороге, новом жилье, возрождении оленеводства и возвращении рыбы, низкое небо, как и близкие угольщики, их не слышат.
В селе прописано чуть больше двухсот человек, но живет около ста. Улиц всего четыре — Советская, Пионерская, Гагарина и Тэгрынкеу. Администрация — здание в один этаж, которое больше напоминает сарай, обшитый профлистом. Тут же работает почта. Под окнами сидят подростки — вжимают головы в плечи, ерзают на лавочке от холода, но продолжают ловить вайфай. Напротив администрации — школа с табличкой федеральной программы «Точка роста», которая выглядит новее, чем все остальное. Большая часть домов Алькатваама находится в аварийном состоянии — среди них совсем нет бетонных, сплошь деревянные, «окультуренные» металлической обшивкой. Зато несколько школьных классов отремонтированы — только учить в них особо некого. Детей и подростков в селе мало.
Рядом с администрацией — единственный в селе магазин-пекарня. Выбор небольшой, все ждут начала навигации, но базовый набор из гречки, сахара, масла, муки и хлеба всегда в наличии. За ним котельная, где уголь в топку закидывают лопатами. Для отопления Алькатвааму приходится покупать топливо у «Берингпромугля».
Глава села чукчанка Ирина Нананайнына берет в руку горсть из черной кучи у котельной: «Эта партия еще ничего, но, что до этого они привозили, кошмар. Не уголь, а песок какой-то. Быстро прогорает, тепла не дает, больше на землю было похоже».
Тепло для Алькатваама — роскошь. Люди жалуются на холод в домах и на работе не только зимой, но и в межсезонье. Село стоит в низине среди сопок и постоянно продувается хлесткими ветрами.
КАК МЕНЯЕТСЯ КЛИМАТ НА ЧУКОТКЕ И ПРИЧЕМ ЗДЕСЬ ДОБЫЧА УГЛЯ
Несмотря на традиционно суровую погоду в этих краях, глобальное потепление добралось и до Чукотки. Арктика нагревается примерно в четыре раза быстрее, чем остальная часть планеты. Берингово море сильно изменилось из-за температурных аномалий в океане и атмосфере. В 2020 году площадь зимних льдов в море сократилась до минимума за последние 5,5 тысячи лет.
«Общая тенденция к потеплению климата на Чукотке прослеживается с 80-х годов. Если судить по Анадырю, то резкий скачок здесь произошел в 2011–2020 годах, когда среднегодовая температура за десятилетие повысилась примерно на полтора градуса: с -6,4 °C в 2001–2010-х до -5 °C, — рассказывает краевед Евгений Басов, проживший на Чукотке всю жизнь и объездивший все ее самые отдаленные части. — Сравнивая эти показатели со среднегодовой температурой за 1971–1980 годы, можно заметить более серьезный тренд — повышение на три градуса с -8 °C до -5 °C. Визуальные изменения тоже есть. По сравнению с предыдущими десятилетиями происходит чрезвычайно быстрый процесс кустарникового «озеленения» тундры. То же с насекомыми — субъективно их стало больше, начали встречаться виды, которых не наблюдали раньше».
«Кому несет пользу добыча угля в Арктике? — задается вопросом эксперт в области экологической безопасности Антон Лементуев. — Мой ответ — никому, кроме владельцев угольных компаний. Ни государству, ни местному населению от этого не становится лучше. Сейчас в Беринговском угольный разрез небольшой, но если разработка месторождений продолжится и в Арктике будет развиваться добыча угля, то мы получим еще один источник парниковых газов, которые к тому же совершенно неясно, как учитывать».
«Молимся, чтобы кончился уголь»
Алькатваам — эпицентр экологической проблемы. Село находится ближе других и к угольному разрезу, и к вахтовому поселку, который «Берингпромуголь» тоже назвал Алькатваамом. В последние несколько лет регулярно ходят слухи о закрытии села — сейчас его спасает статус национального, пара последних неаварийных домов и несколько инициативных чукчей, которые не хотят уходить с родной земли.
Активистка Зина Лифанова считает, что через год рыбы в реке Алькатваам, из которой кормятся местные, совсем не останется.
«Жители будут сопротивляться, но только кто им поможет, кто их услышит? Они говорят, что готовы чуть ли не с ружьями стоять против выселения, но если компания захочет избавиться от села, ничего ведь не поможет».
Алькатваам не самая богатая рыбой река Чукотки, но переоценить ее значение для местных сложно. Река — кормилица, помогает выживать даже в самые трудные годы. Но теперь, если на зиму не удалось сделать запасов, в холода приходится питаться консервами из магазина — это местные воспринимают тяжело.
«Раньше мы из речки пили, вода была чистейшая. Теперь опасаемся — они туда нечисть смывают. У нас и рыба с чернотой попадается. Начнешь разделывать — все кишки в угле, раньше такого не было. Еще стали попадаться мутанты: с искривленными челюстями или внутри полумолока-полуикра», — делится с нами рыбак Михаил.
Говорит, резкое ухудшение заметили в прошлом году, когда начались взрывные работы и запустилась обогатительная фабрика.
«Несколько дней вода была черная. Потом через некоторое время я поймал хариуса — у него в желудке мертвые мальки и черная взвесь. Мальки и в реке часто дохлые лежат, тоже грязь на них сказывается. Особенно кошмар по весне, когда снег начинает оттаивать и стекать с разреза в реку».
Михаил говорит, что верит: река восстановится, если угольщики уйдут. Но произойдет это, видимо, только когда уголь закончится.
— Люди в селе возмущаются? — спрашиваю я.
— Тут остались в основном старики. У нас нет сил, никакие просьбы и жалобы на них [«Берингпромуголь»] не действуют, они никого не слушают, а молодым это не так важно, как нам. Мы пытались обращаться к высшему руководству, но говорят, уголь коксующийся дорогой, он нужен стране. А мы молчим и молимся, чтобы кончился этот уголь. Скорее бы. Когда-нибудь река должна восстановиться. Очиститься. И рыба будет заходить. Как раньше.
Михаил с детским восторгом вспоминает, как лосось лентой поднимался на нерест — его было так много, что он чуть не выбрасывался на берег.
Раньше в это время года рыбу таскали мешками, а теперь он ловит за день 2-3 хариуса. Сига, налима и гольца в Алькатвааме сегодня почти не встретить.
На слухи о расселении Михаил спокойно отвечает: «Об этом не первый год говорят. Но тут лежат наши пращуры, должны остаться и мы».
«Мы часто делаем обряд благодарения. Говорим спасибо реке и земле за дары, которые они нам дают, благодарим все, что нас окружает», — рассказывает Валентина Ранаквургина.
Она из тех немногих оставшихся в Алькатвааме чукчей, кто родился еще в яранге и перекочевал сюда в 1953 году за сто километров из села Туманского, которого нет уже ни на картах, ни на местности.
Алькатваам задумывался как село-спутник для снабжения Беринговского мясом — из Туманского сюда переехало семь оленеводческих бригад. Но теперь от оленеводства здесь остались лишь воспоминания.
ПОЧЕМУ ИСЧЕЗАЕТ ОЛЕНЕВОДСТВО НА ЧУКОТКЕ
Краевед Евгений Басов считает, что упадок оленеводства можно объяснить тремя факторами: перевыпасом и необдуманным наращиванием поголовья, механизацией отрасли и осоветчиванием коренных народов.
«В СССР была плановая экономика — нужно больше, лучше, быстрее. Оленеводы понимали: на определенной территории может пастись, например, максимум 100 тысяч голов. Если будет 120 тысяч, то через десять лет поголовье сократится до 80 тысяч — кормовая база съедена. Но в Союзе рассуждали так: «Эти 80 будут когда-то потом». Нужны были сиюминутные результаты и перевыполнение планов. Примерно с 60-х годов для интенсификации деятельности стали внедрять механизацию — появились лишние расходы, оленеводство стало дорогим. И самый главный фактор упадка — пастухи. На Чукотке говорят: не человек пасет оленя, а олень ведет человека. Еще в 50-х, когда советская власть здесь только начиналась, были настоящие оленеводы, для которых это дело не работа, а образ жизни. К концу советского периода поколения сменились — дети, учившиеся в интернатах, стали получать профессии, обзаводиться квартирами, а в тундру продолжали ездить как на вахту. Так началось отхождение от традиционного образа жизни, качественных оленеводов оставалось все меньше — если ты не живешь в тундре, знания уходят. Об этой проблеме начали говорить еще в 70-х годах, в 80-х — кричать, а в 90-х было не до криков, всем нужно было выживать.
Сегодня на юге Чукотки оленеводство сохраняется в Мейныпильгыно и Хатырке. Ежегодно на поддержание отрасли в регион направляется около 2 млрд рублей. Басов называет оленеводство черной дырой экономики — денег достаточно, но пользы ни для людей, ни для промышленности нет. «На конец прошлого года все стадо на Чукотке составляло порядка 115 тысяч оленей, в сфере задействовано около 600-700 работников. Несмотря на сложную логистику и высокие цены, ежегодная дотация вполне достаточная. Но оленеводы жалуются на маленькую зарплату, хозяйства — на плохую материально-техническую часть. По сути отрасль умирающая. Во времена Абрамовича ситуация стала улучшаться — он объявил мораторий на забой и количество оленей увеличилось до 150 тысяч. Тогда же было создано два комбината для переработки оленьего мяса, изготавливающих сосиски, колбасу и другие продукты, — это одна из немногих нестыдных для экспорта вещей, которую делает Чукотка. Но поскольку теперь поголовье уменьшается, в работе этих комбинатов задействовано всего три хозяйства. Уже который год ведутся переговоры о наращивании поголовья и интенсификации производства, чтобы продукцию можно было поставлять не только на региональный рынок, но и на “материк”. Только сырья не хватает».
Евгений Басов предполагает, что в чукотском оленеводстве давно назрела необходимость реформирования всей концепции хозяйства. Для этого нужно выбрать путь развития. Либо товарный — для производства мясной продукции, либо этнографический — для сохранения традиций коренных народов. Первый вариант поставить на промышленные рельсы, приносящие доход, который покрывал бы необходимость в дотациях, так и не получилось, а второй предполагает сокращение оленеводческих бригад и хозяйств. «Но это этнообразующий компонент. Как сказать людям, что мы отказываемся от большей части бригад? Это будет очень болезненно. Население научено горьким опытом, ведь кажется, что снова начнется уничтожение из лучших побуждений, а в итоге останется разбитое корыто. Люди боятся. Поэтому подход такой: пускай криво, косо, но хотя бы работает так, как есть сейчас», — заключает краевед.
«Ну вот, а как подумаешь: за что я говорю спасибо? За то, что мы сами природе и нагадили? Я раньше вообще не представляла как это — жить без оленей. Пока не настало время. Наказаны мы. Не берегли, что имели. Надо возмущаться, — Валентина Григорьевна делает паузу и сама себе отвечает: — А толку, что мы возмущаемся? Никакого продвижения».
Российский след в австралийской компании
Tigers Realm Coal (TIG или «Тигры») — зарегистрированная в Австралии компания, акции которой котируются на австралийской бирже. В России до апреля этого года она работала через несколько дочерних предприятий, которые транспортируют и экспортируют коксующийся уголь в рамках угольного проекта «Амаам».
ДОБЫВАЕТ ЛИ TIGERS REALM COAL УГОЛЬ В ДРУГИХ РЕГИОНАХ?
Объясняет эколог Евгений Симонов
Когда стало очевидно, что наиболее выгодные копи — это те, что практически сразу грузят уголь из карьера на пароход и везут его в Китай, Чукотка приглянулась международным инвесторам. Естественно, дело не обошлось без юниорских австралийских фирм — они встревают в подготовку крупных месторождений к продаже большим игрокам по всему миру и на этом довольно много зарабатывают. Так, никому неизвестная австралийская компания TIG купила маленькую российскую компанию.
Нужно понимать, что Австралия — страна-майнер, которая стоит на угле и живет им, там этим никого не удивишь и не пристыдишь. Никому и в голову не приходило, что они делают что-то плохое — в общественном мнении TIG воспринимаются как люди, принесшие светоч австралийского углепромышленного опыта на чукотский край ойкумены.
«Тигры» — классический стартап-юниор. То есть, условно, собрались богатые мужики, скинулись и стали думать: где бы нам еще добыть угля? В Австралии это довольно распространенный вид «спорта». Так они присмотрели три месторождения: в Колумбии, Канаде и на Чукотке. Через несколько лет предварительных оценок активов стало понятно, что игра стоит свеч только на Чукотке. Поэтому добычу угля TIG нигде в мире, кроме России, больше не вел.
«Амаам» состоит из южного месторождения и северного — именно здесь, в районе села Алькатваам, находятся карьеры «Фандюшкинское поле» и «Звонкое», где прямо сейчас ведет добычу «Берингпромуголь». Площадь, которая может быть разработана в рамках всего угольного проекта, составляет 709 км². Лицензии на разработку принадлежат предприятиям, до недавнего времени входившим в структуру TIG: за северный «Амаам» отвечает «Берингпромуголь», а правами на южную часть, что вблизи озера Аринай и бухты Ушакова, владеет Северо-Тихоокеанская угольная компания (СТУК).
Всего за «Тиграми» до недавнего времени значилось 14 дочерних компаний: 6 зарегистрированы на Кипре и 5 в России. К последним относятся «Берингпромуголь», «Берингпромсервис», «Порт Угольный», СТУК и управляющая всеми компания «Берингугольинвест».
Как выяснила «Арктида», до 2021 года треть акций СТУК принадлежала геологу Юрию Радченко — отцу Светланы Радченко, которая последние десять лет занимает должность замминистра природных ресурсов и экологии.
С 2006 по 2014 год Светлана возглавляла правовой департамент Минприроды. Роснедра и его региональные структуры, выдающие лицензии на добычу полезных ископаемых, находятся в ведении министерства.
«Минприроды и Роснедра совместно разрабатывают общий порядок лицензирования и, хоть Радченко не работала в органе, непосредственно выдавшем разрешение на разработку “Амаама”, она могла влиять на решения нижестоящих органов власти, — комментирует директор «Арктиды» Илья Шуманов. — Интересно, что и административный регламент Роснедр по исполнению государственных функций по выдаче, оформлению и регистрации лицензий на недропользование появился в 2009 году. В это время Светлана Радченко возглавляла правовой департамент, координировавший всю законотворческую деятельность Минприроды».
СТУК появилась в 1995 году — за одиннадцать лет до того как TIG пришла в Россию. Помимо Юрия Радченко, учредителями компании были Леонид Скопцов и Михаил Могутов. С 2008 по 2010 год СТУК проводила геологоразведку угля в южной части проекта «Амаам» — разрешения на добычу в тот период у компании еще не было. По мнению экспертов «Арктиды», на первоначальном этапе «Тиграм» партнерство со СТУК было необходимо, чтобы наладить связи с российскими чиновниками, контролирующими режим лицензирования. Так, в 2010-м СТУК на 80% перешла под контроль Tigers Realm Coal. Скопцов работал на «Тигров» с 2011 по 2017 год «менеджером по связям с государством» — так он сам называл свою должность в профиле на сайте бизнес-организации «Диалог Австралия-Россия», деятельность которой сейчас приостановлена.
В своем годовом отчете за 2011 год TIG сообщила, что «сотрудники из российской компании СТУК <...> сыграли важную роль в подаче необходимой документации, в результате чего Федеральное агентство по недропользованию России подтвердило наличие угольных запасов на Амааме». В компании указывали: «Это позволит СТУК перейти к получению разрешения на добычу полезных ископаемых».
В 2013 году Чукотнедра (чукотский филиал Роснедр) выдали компании лицензию на добычу. После этого TIG сообщила акционерам, что «у руководства СТУК хорошо налажены отношения с правительством региона и есть большой опыт в процессах одобрения регулирующих органов».
После того как СТУК обзавелась лицензией на добычу, TIG приобрела оставшиеся 20% Eastshore Coal Holding Limited — это зарегистрированная на Кипре компания, которой принадлежала СТУК. По условиям сделки конечные владельцы лицензии на добычу получали роялти в размере 2% от будущего объема валовых продаж. То есть, за обещания выплатить роялти TIG «покупала» контроль над добычей чукотского угля.
Первоначально в качестве основного актива «Тигры» рассматривали южный кусок угольного проекта «Амаам» — запасы ископаемых там в пять раз больше, чем в северной части. Но в 2014 году TIG решил переключиться на разработку месторождений вблизи Алькатваама и Беринговского, объясняя это «потенциалом раннего запуска». Северные запасы расположены ближе к уже существующему угольному терминалу, что в 35 км от места добычи. Беринговский порт «Тигры» купили в том же году за $5,1 млн.
Затем в 2015-м бенефициаром еще 3% роялти от валовых продаж стала Siberian Tigers International — зарегистрированная на Кипре компания, 50,05% которой до сих пор числятся за Леонидом Скопцовым, несмотря на то, что он, по сообщениям близких, умер в апреле этого года. Скопцов также значится в учредителях «Берингпромугля», владеющей лицензией на добычу в северной части проекта «Амаам».
В конце 2016 года TIG начинала добычу в северной части проекта «Амаам» с месторождения «Фандюшкинское поле». В том же году компания согласилась выплачивать роялти в размере 2% валового дохода от продаж за 20 лет (ограничение в $25 млн) своим партнерам по совместному предприятию на Кипре: Rosmiro Investments Limited и BS Chukchi Investments. Организация Rosmiro — владелица «Берингпромугля», которая до приобретения ее «Тиграми» полностью принадлежала BS Chukchi Investments.
Через две недели после этого соглашения первая партия угля TIG, добытая на «Фандюшкинском поле», была отправлена на экспорт. С тех пор Tigers Realm Coal продала более 5 млн тонн угля с северных месторождений проекта «Амаам» и получила более $400 млн дохода.
Совместно с Леонидом Скопцовым компанией Siberian Tigers International владеет канадский геолог Алан Артур Джонсон и его фирма JFT 2017 Enterprises. В середине 90-х годов Джонсон был президентом Канадской угольной ассоциации. До этого он был депутатом канадского парламента (от Прогрессивно-консервативной партии Канады), где возглавлял комитет по энергетике и горнодобывающей промышленности. Также «Арктида» заметила след Джонсона в BS Chukchi Investments — его JFT 2017 Enterprises является миноритарным акционером компании.
Другой акционер BS Chukchi Investments — кипрская компания Prontoservus Limited.
Ее конечными бенефициарами выступают глава Национального банка Украины (НБУ) времен Виктора Януковича Сергей Арбузов, украинский олигарх Сергей Курченко и бизнесмен, экс-депутат Верховной рады Александр Онищенко.
Экс-глава НБУ Сергей Арбузов владел офшорной компанией Quickpace Limited (позднее ей владел Онищенко), на счетах которой находились замороженные средства экс-президента Януковича. Экс-нардеп Александр Онищенко в 2016 году покинул Украину в связи с обвинениями в мошенничестве на сумму 740 млн гривен при добыче и продаже природного газа «Укргаздобычи». В 2024 году он был заочно приговорен к 15 годам лишения свободы с конфискацией имущества. Беглый украинский олигарх Сергей Курченко после 2014 года обосновался в России. В 2018 году подконтрольная ему компания «Газ Альянс» получила статус единственного поставщика угля из ДНР и ЛНР в Россию.
До 2023 года TIG выплатила более $1,4 млн в виде роялти этим офшорным компаниям, а в 2012-м сделала единовременный платеж в $400 тысяч в адрес BS Chukchi Investments. В феврале 2024 года Tigers Realm Coal сообщила о внесении поправок в соглашение о роялти, обязавшись к середине 2025-го выплатить в адрес офшоров $4,5 млн.
Обход санкций и новый владелец
В 2023 году TIG добыла рекордные 1,6 млн тонн сырья — это на 56% больше, чем в 2021-м, за год до начала боевых действий в Украине. За тот же период объем реализованного угля увеличился на 39%, а выручка на 35%. В августе прошлого года «Тигры» объявили о заключении сделок на поставку угля четырем китайским клиентам, а также заявили о планах сотрудничества с индийскими и вьетнамскими покупателями.
10 марта 2022 года Австралия выдвинула санкции против России, включив уголь в список товаров, запрещенных к импорту. Ввоз российского угля в Австралию стал квалифицироваться как уголовное преступление, но это не бизнес-модель TIG: они добывают уголь в России и продают его в Азию. Это привело к двухлетнему судебному разбирательству между TIG и австралийским управлением по санкциям, что не заставило угольщиков остановить или заморозить свою деятельность в России. Все это время они продолжали добычу, несмотря на неясный статус своей деятельности. С начала боевых действий в Украине «Тигры» продали около 2,3 млн тонн российского угля, а налоги и сборы, которые TIG заплатила российскому правительству, увеличились более чем в 3,5 раза: с $1,6 млн в 2021 году до $5,8 млн в 2022-м. В 2023 году компания вновь улучшила свои показатели по объемам добычи и продажи, несмотря на снижение общей выручки из-за более низкой цены на уголь.
В марте 2023 года австралийское управление по санкциям, оценив деятельность «Тигров», заявила, что деятельность компании, «вероятно, будет запрещена». В ответ на это TIG подала иск в федеральный суд, апеллируя тем, что технически она не экспортировала уголь через границы России: работа компании заканчивается в пределах страны на подготовке товара к экспорту, все остальное делают корабли покупателей. TIG также утверждала, что перевозка угля в российские порты и его погрузка на суда в российских портах не являются формой «транспортировки», описанной в правилах запрета на экспорт. В начале апреля этого года дело было прекращено — суд постановил, что «деятельность российских дочерних компаний TIG включает в себя действия, которые представляют собой импорт подсанкционных товаров».
Через неделю после решения федерального суда «Тигры» объявили о продаже своих российских активов за «предложенную сумму» в $49 млн. Договор купли-продажи акций был подписан с российской компанией «АПМ-Инвест», принадлежащей бизнесмену Марку Бузуку.
Австралийская биржа описала его как «местного бизнесмена с более чем 30-летним опытом работы на руководящей должности в горнодобывающей отрасли». В сообщении биржи также говорилось, что «господин Бузук имеет подтвержденный предпринимательский опыт в проектах по добыче полезных ископаемых в отдаленных районах как с новых, так и с существующих месторождений». А председатель совета директоров Tigers Realm Coal Крейг Виггилл представил его как предпринимателя, «на которого сегодня не наложены персональные санкции и который не имеет связей с российским государством».
Однако расследование «Арктиды» установило, что ранее Бузук был партнером попавших под санкции российских олигархов Виктора Вексельберга и Алишера Усманова.
Бузук также является инвестором Архангельского морского торгового порта вместе с Андреем Патрушевым — сыном Николая Патрушева, который до мая 2024 года занимал должность секретаря Совбеза РФ, а в августе 2024 года возглавил созданную Владимиром Путиным Морскую коллегию. Андрей и Николай Патрушевы тоже находятся под международными санкциями, в том числе со стороны Австралии.
Можно предположить, что TIG вновь пошла проверенным путем, как это было в начале их работы в России, — только в сложный период они полагаются не на семью Радченко, а на российского бизнесмена с хорошими связями.
«Тигры» объявили, что доход от сделки с Бузуком планируют использовать для возврата капитала акционерам. При этом одним из четырех крупнейших акционеров TIG является компания «РФПИ Инвестиционный Менеджмент», которая по состоянию на февраль держит 8,41% акций TIG и числится дочерним предприятием Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ).
РФПИ был создан в 2011 году тогдашним президентом Дмитрием Медведевым как суверенный фонд благосостояния. В 2013 году РФПИ инвестировал в TIG $14,9 млн. Продажа активов TIG Марку Бузуку приведет к тому, что РФПИ получит выплату за свою долю в «Тиграх».
«Австралийская компания Tigers Realm Coal на каждом этапе своей деятельности в России опиралась на влиятельных людей с политическими связями, — говорит директор «Арктиды» Илья Шуманов. — На начальном этапе — на семью замминистра природных ресурсов Светланы Радченко, а при выходе с российского рынка — на Марка Бузука, бизнес-партнера семьи экс-главы ФСБ Николая Патрушева. И дело не только в том, что такие практики имеют очевидный коррупционный контекст, который позволил австралийской компании получить значительные преимущества, включая выдачу лицензий и быструю продажу бизнеса в условиях фактического запрета для иностранных владельцев. Такие связи также позволяли компании избегать выполнения экологических и социальных обязательств, что привело к серьезному ущербу для Чукотки и лишению коренных жителей их традиционных угодий», — считает Шуманов. По мнению директора «Арктиды»
«Безнаказанность и вседозволенность Tigers Realm Coal привели к игнорированию австралийских санкционных ограничений, что стало предметом судебных разбирательств в Австралии. Более того, «такое варварское хозяйствование», ведет к полному игнорированию прав коренных народов и разрушению хрупкой арктической экосистемы».
«Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ) — одна из наиболее непрозрачных “кубышек” Кремля. Он создавался для стимулирования совместных зарубежных и российских инвестиций, но после попадания под санкции интерес к нему у зарубежных инвесторов снизился. Фонд имеет разветвленную сеть дочерних компаний в разных юрисдикциях, многие из которых считаются офшорными. Кирилл Дмитриев — директор РФПИ — вхож в семью Владимира Путина. Супруга Дмитриева Наталья Попова работает заместителем директора в “Иннопрактике”, которую возглавляет младшая дочь Путина Катерина Тихонова», — заключает Шуманов.
«Полезны тем, кто выжил и остался»
«Мы даже не знаем, чего ждать и что думать. В прошлом году новый губернатор прилетал — ему все жители сказали, меняйте его [Ефанова], нам тут такой не нужен. Ходят слухи, что Беринговский хотят вообще полностью угольным поселком сделать, под вахтовиков. А коренных выселять будут — только куда? Может, потому администрация района сюда и не вкладывает деньги», — с грустью рассуждает беринговская активистка Лариса Борисовна в ответ на вопрос об ожиданиях от нового владельца компании. На конец июня «АПМ-Инвест» Бузука и впрямь еще не проявила себя ни в Беринговском, ни в Алькатвааме.
Глава Беринговского Сергей Скрупский считает, что если новые владельцы сумеют найти подход к населению и поставят хороших управленцев на местах, то это скажется на поселке положительным образом.
«Когда любая компания приходит на территорию, где люди живут веками, то по первости это всегда вызывает опасения, даже отторжение. Если на этом этапе руководитель компании сумел найти подход к населению, это очень хороший руководитель. В России таких случаев немало. Те же Кекура, Баимка — там только хорошие отзывы о взаимодействии с населением. И здесь, если управление будет нормально работать с людьми и местной властью, никаких проблем не будет», — делится размышлениями чиновник. У Скрупского также нет сомнений, что угольщики пойдут в южную часть «Амаама», но как скоро — зависит от ситуации на рынке.
Краевед Евгений Басов вспоминает другой случай передачи иностранных активов российской компании на Чукотке. Канадская компания Kinross Gold, владевшая месторождениями «Купол» и «Двойное», была представлена двумя предприятиями — Чукотской горно-геологической компанией и «Северным золотом». В июне 2022 года Kinross Gold, работавшая в России с 1995 года, спешно продала свои активы компании Highland Gold Mining предпринимателя Владислава Свиблова. Изначально Kinross просил за сделку $680 млн, что и так было ниже рыночной стоимости активов, но предприятия отошли в Highland Gold всего за $340 млн. В ноябре 2023 года Свиблов и Highland Gold были включены в санкционный список Великобритании.
«Через несколько месяцев после ухода Kinross сами же работники “Купола” начали сливать в соцсети видео, где показывали экологические нарушения. То твердый мусор раскидан, то утечки каких-то зеленоватых жидкостей стали происходить в тундре. Несмотря на то что канадцы — суперкапиталисты, все же у них было два главных бога: охрана труда и экология. Поэтому уход иностранного бизнеса — это отток не столько инвестиций, сколько технологий и производственной культуры. “Купол” был примером для других предприятий и задавал планку. Если нет эталонов, то и другим не на кого равняться. Теперь на “Куполе” ухудшаются условия труда, зарплаты и экологические нормы. Называется, почувствуйте разницу. Начался бизнес по-русски: минимизация убытков и максимизация прибыли. Поэтому сейчас, когда TIG передает активы “АПМ-Инвесту”, у меня нет оснований полагать, что подходы к ведению бизнеса, отношению к экологии и населению улучшатся. Наоборот, ожидаю ухудшения обстановки в районе Беринговского и Алькатваама», — рассуждает Басов.
По мнению Евгения Симонова, сейчас добыча угля вблизи Алькатваама и Беринговского не выходит за рамки понятной «детской песочницы» — полтора миллиона тонн возле порта, достаточно ограниченные площади, примитивные технологии, хоть и с обогащением на месте. Наибольшую озабоченность вызывают планы по расширению угольного бизнеса на южные части месторождений — в этом случае начнутся гигантские потери ценных природных территорий.
«Сильно улучшить ситуацию на северном месторождении очень сложно. Перспектив у местных нет, людей там остается все меньше. Поселки будут жить настолько хорошо, насколько это будет нужно Бузуку. Вся инфраструктура, которая там создана, никак не способствует их развитию, только выживанию, — говорит эколог. — Социальная ответственность бизнеса — это очень большое дело в дальних углах, там, где у населенных пунктов нет перспектив, а у компаний есть. Поэтому они не дураки: какую-то копейку выделяют и на коренных, и на пенсионеров, и на детей, которых осталось мало: то праздник какой-то устроят, то снег расчистят, то подарки купят. Проблема только в том, что это, конечно, никакое не развитие, а просто поддержка сегодняшней социальной среды. И, возможно, ее тихого умирания».
Симонов добавляет, что добывающие компании часто строят изолированные вахтовые поселки — это придумали не «Тигры», так поступают многие горнорудные предприятия для якобы исключения конфликтов с местным населением. В результате поселенческий ресурс в этих и без того небогатых местах истощается, потому что компании развивают лишь собственную инфраструктуру — возникает новая, чужеродная среда. Меняется смысл развития таких поселений — из местных они превращаются в вахтовые.
Эксперт в области экологической безопасности, редактор greenthinktank.life Антон Лементуев в свою очередь считает, что пагубна сама идея платы компаний местному населению благоустройством их территорий.
«Что хорошего в том, что люди будут кашлять, чаще болеть и раньше умирать в красивых домах за забором из профлиста? Потом компания уйдет, а проблемы останутся — природа будет погублена, как и здоровье населения. Надо задать вопрос “Для чего ведется добыча?”. И ответ должен содержать в себе целесообразность не только для конкретного поселка, в котором поставят новую площадку и покрасят дома в яркие цвета, а для страны в целом. Таких печальных примеров много: население получает хорошие деньги от добычи какого-то полезного ископаемого и чем дороже месторождение и ресурс, тем больше денег в них вкладывается. Бедность — основа таких вещей.
Но в результате все это превращается в мрачный сценарий — люди перестают строить свою устойчивую экономику. Подачки развращают любого человека — зачем что-то делать, если можно просто хвалить, например, угольную компанию, по вечерам кашлять и раз в год ездить лечиться на курорт.
Конечно, часто от компаний не дождешься и этого, но нужно соизмерять категории потерь и приобретений от присутствия промышленников рядом с населенными пунктами».
Люди в Беринговском часто говорили, что угольщики будут предлагать нам «бусы» и «зеркальца» — то есть задабривать, возить по чистым, прибранным местам и рассказывать, как на самом деле порядочно они работают. Это нормальная практика — перед приездом тех, перед кем надо выглядеть хорошо, компания, как правило, дает разнарядку на уборку отходов и запуск поливальной машины. Но этого не произошло, никто из местных представителей «Берингпромугля» с нами на контакт не вышел. Пришлось уехать без «бус» и привезти на «материк» собственные зеркала, отражающие жизнь далеких чукотских поселков.
